ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой появляется ночной злоумышленник

   На дворе была глубокая ночь, когда в кабинет-спальню мэра постучали и на пороге возник начальник муниципальной милиции Надыкта.
   — Чего тебе? — удивился Христофор Иванович, давно Надыкту не видавший и даже забывший о его существовании.
   — Разрешите доложить? — гаркнул Надыкта и сразу же резко понизил голос. — У нас тут это... покушение.
   — На кого? — еще больше удивился Христофор Иванович.
   — На вас.
   Христофор Иванович с трудом оторвал голову от подушки и сел.
   — Что ты плетешь? Какое покушение? Вот же я сижу.
   — Так предотвратили же! — пояснил Надыкта.
   Из дальнейшего доклада начальника муниципальной милиции выяснилось, что примерно час назад какой-то неизвестный был задержан при попытке проникнуть на территорию мэрии через «кремлевскую стену». Охранник, прибежавший на лай собак, увидел такую картину: на заборе висел человек без штанов, а два пса, урча, рвали на куски то, что, повидимому, осталось от его брюк. Злоумышленник был снят с забора и сдан срочно вызванному наряду муниципальной милиции. При обыске у задержанного не обнаружили никаких документов, зато нашли ножницы и карту, на которой едва заметной рваной точкой (возможно, кончиком тех же ножниц) был обозначен город Тихо-Пропащенск. Надыкта лично допросил задержанного, но мало чего смог от него добиться и до выяснения обстоятельств поместил его в камеру предварительного заключения, посоветовав как следует подумать и перестать нести ахинею.
   — А что он несет? — поинтересовался Христофор Иванович.
   — Да псих какой-то, — сказал Надыкта. — Говорит, что прибыл из космоса и требует личной встречи с вами. Ну ничего, посидит в КПЗ — сознается!
   Тут же решено было принять дополнительные меры безопасности, а именно: во двор мэрии поместить еще одного пса, а охраннику выдать вместо холостых патронов боевые в количестве трех штук.
   «Вот оно, начинается, —решил про себя Христофор Иванович, когда Надыкта вышел. — Не терпится им, избавиться от меня хотят. Ну-ну, мы еще посмотрим, кто кого...». Остаток ночи мэр не спал, а утром, чуть свет ощутил вдруг прилив сил и желание немедленно ринуться в бой. В 6.00 непривычно бодрый и энергичный, что случалось с ним крайне редко — лишь в моменты, когда над головой его сгущались какие-нибудь тучи, — Христофор Иванович уже сидел за рабочим столом и пристально вглядывался в лица срочно вызванных подчиненных, пытаясь угадать, кто из них мог подослать к нему психа с ножницами. Чиновники, уже знавшие о ночном происшествии, смотрели на него сонными, но преданными глазами и старались держаться непринужденно.
   — Что скажете, господа? — выдержав неприятную для всех паузу, спросил Христофор Иванович.
   — Мы крайне возмущены! — лицемерно раздувая ноздри и едва сдерживая довольную улыбку, заявил Нетерпыщев.
   — Куда смотрит милиция? — добавил Козлов, гневно косясь на Надыкту. — За такие вещи можно и в отставку схлопотать!
   — Схлопочет, — пообещал мэр. — И не он один.
   Чиновники моментально притихли.
   — Я вот что решаю, — сказал Христофор Иванович, на которого иногда нападали приступы демократии. — Надо создать комиссию по проверке фактов, и пусть эта комиссия прямо сейчас отправляется в КПЗ и разбирается на месте, что за человек и кто его послал. А мы тут посидим и подождем.
После недолгих пререканий, кому быть в комиссии, решено было отправить обоих замов, Козлова и Нетерпыщева, а также заварившего всю эту кашу Надыкту.
   ...Когда глаза Гоги-Гоши немного привыкли к темноте камеры, он различил откидной стол, привинченный к стене под узким зарешеченным окошком, табуретку и что-то еще на полу, оказавшееся на ощупь голым матрасом, от которого исходил неприятный застарелый запах всех человеческих секреций сразу. Он пнул матрас ногой и решил, что лучше посидит на табуретке, но едва попытался присесть, как жгучая боль заставила его вскочить и схватиться рукой за зад. Зад был липкий и саднил. Ничего не оставалось делать, как расстелить на матрасе пиджак и лечь животом вниз.
   Мысли его перескакивали с одного на другое, и ни одной не удавалось ему довести до какого-нибудь логического конца. То представлялась ему женщина Люба с козой, при этом коза смотрела на него человеческими глазами и спрашивала: «Вспомнил свою фамилию?». Гога-Гоша дергал головой и мысленно отвечал козе: «Нет, не вспомнил». То видел он перед собой высокий глухой забор, выложенный не из кирпичей, а из толстых, как энциклопедии, книг, на переплетах которых было написано: «Комитет-2000», «Комитет-2001», «Комитет-2002» и так далее, и ощущал неприятное жжение в ладонях и коленях, ободранных при попытке через него перелезть. И тут же возникали с оглушительным лаем собаки и начинали хватать его за пятки и стаскивать с него и без того болтавшиеся свободно штаны, и какие-то люди выбегали на лай и кричали: «Вот он! Держи его! Хватай!».
   — Задержанный, встаньте! — кто-то с силой встряхнул его плечо.
   Гога-Гоша открыл глаза и увидел перед собой темные силуэты людей, светивших ему в лицо спичкой. Они уже несколько минут находились в камере и со все нарастающим удивлением его разглядывали.
   — Неужели он? — спросил один.
   — Он! — ответил другой.
   — Но этого не может быть! — сказал первый.
   — Не может, — сказал второй.
   Они взяли Гогу-Гошу с двух сторон под руки и вежливо поволокли из камеры.
   — Я протестую! — на всякий случай заявил Гога-Гоша . — Требую адвоката!
   Его, естественно, не слушали. Сзади плелся, позвякивая ключами, человек в милицейской форме и бурчал себе под нос:
   — Он, не он... Если это он, так ему в камере самое место.
   Все время отсутствия комиссии Христофор Иванович ощущал странную тревогу, сам не зная, почему. Он ни с кем не разговаривал, а только прохаживался по кабинету и время от времени нетерпеливо взглядывал на дверь. Так прошло полчаса, и вдруг вошли, запыхавшись, Козлов с Нетерпыщевым, необыкновенно возбужденные.
   — Надыкту — в отставку! — с порога закричал первый зам Козлов.
   — Форменное безобразие! — перебивая его, выкрикнул второй первый зам Нетерпыщев. — Не узнать человека, которого знает вся страна!
   — Весь мир! — еще громче крикнул Козлов.
   — Что? Кто? — изумился Христофор Иванович.
   — Я его сразу узнал, как только спичкой посветил, так и узнал, — рассказывал Нетерпыщев.
   — А я еще раньше, как только вошли, узнал, хотя там темень и вонь такая... Немедленно Надыкту в отставку надо отправить за такое содержание арестованных.
   — Прекратить! — цыкнул на них Христофор Иванович. — Что вы тут развели — узнал, не узнал. Говорите толком — кто там такой?
   — Горбачев! — хором выпалили оба зама.
   — Что-о-о? — еще больше изумился  Христофор Иванович. — Какой еще Горбачев? Почему Горбачев? С чего вы это взяли?
   — Лысый и пятно на голове! — пояснил Козлов. — Вот тут. Точь-в-точь!
   — Такого второго пятна ни у кого нет! — добавил Нетерпыщев. — По нему и узнали.
   — Да откуда ему взяться у нас? — продолжал не верить Христофор Иванович.
   — Мало ли! — Козлов неопределенно покрутил рукой в воздухе. — Всякое бывает.
   — Господи, твоя воля! — заголосил Христофор Иванович, нутром чуя, что дело тут непростое. — Неужели он?
   — Да он, он! Кто же еще! — подтвердил Нетерпыщев. — Только сильно исхудавший и, извините, без штанов. Мы его покамест внизу оставили, на попечение Антонины Васильевны, она обещала ему штаны какие-нибудь подобрать и чаем напоить.
   Тут чиновники повскакали с мест и бросились вниз, в апартаменты мэра, чтобы своими глазами увидеть живого Горбачева. Впереди всех бежал, обнаружив неожиданную прыть, сам Христофор Иванович. Однако дверь в кабинет, служивший теперь спальней, мощной грудью загородила супруга его Антонина Васильевна.
   — Куда? Куда? Только уснул человек!
   — Я одним глазком взгляну, — пообещал Христофор Иванович, приоткрывая дверь и просовывая в нее голову.
   На его диване, укрытый его пледом, как убитый спал довольно потрепанный молодой человек. На лысом лбу его багровело свежее кровавое пятно.
   — Ну какой же это Горбачев? — выглянув из-за спины мэра, разочарованно сказал городской прокурор Мытищев. — У него же нос вон какой длинный, а у Горбачева короткий.
   — Вот и я смотрю: Михал-то Сергееич поплотнее будет, да и постарше, — согласился Христофор Иванович.
   — Дайте нам посмотреть! — запросили чиновники.
   Христофор Иванович в недоумении отошел от двери, предоставив другим убедиться, кто там лежит на диване. Чиновники поочереди подходили к двери, минуту-другую всматривались в глубь кабинета, и дружно качали головами:
   — Нет, не он, не он.
   — А как же пятно? — неуверенно спросил Козлов.
   В комнате к тому времени стало уже совсем светло, и теперь он и сам, заглянув, увидел, что промахнулся, на диване спал никакой не Горбачев.
   — Что ж пятно? У него вон вся физиономия поцарапана и вся, извиняюсь, задница покусана, — вставил обиженный угрозой отставки Надыкта. — Он вас, Христофор Иванович, убить замышлял, ему в КПЗ самое место, а вы его на свой диван кладете.
   Христофор Иванович, которому мысль о покушении нравилась гораздо больше, чем явление незваного гостя, поискал глазами супругу свою Антонину Васильевну и посмотрел на нее с большой укоризной, как бы говоря: «Зачем же, действительно, ты, Тоня, неизвестно кого на мой диван кладешь?».
   — Как же было не положить, Христофоша, — по-домашнему сказала Антонина Васильевна, без слов понимавшая своего супруга, — когда вот эти (тут она указала пальцем на Козлова с Нетерпыщевым) примчались, запыхавшись, и говорят, мол очень большого гостя, вам привели, вы уж его обиходьте, а мы пошли мэру докладывать. Ну я и расстаралась.
   — А сама-то, сама, — спросил Христофор Иванович, — узнала ты его?
   — Как не узнать? Лицо знакомое. Бывало, как ни включишь телевизор, он уже там. Но только это не Горбачев, а другой кто-то, из нынешних...
   — Постойте, постойте, — отлепился от двери начальник отдела по учету безработных Волобуев. — Так это же этот, как его... Запамятовал фамилию... Он еще через одного от президента сидел, когда последний раз телевизор показывал...
   — Точно, из правительства! — подхватил начальник отдела взаимозачетов Дулин. — А я и смотрю: что-то знакомое. Ну точно! Это министр какой-то. Как же его? Вот прямо вылетело из головы!
   — Да нет, какой там министр! Министры близко от президента не сидят, бери выше! Как бы не вице-премьер какой, черт их упомнит!
   — Правильно! — поддержал Волобуев. — Теперь и я вижу, что это вице-премьер! Но только, по-моему, бывший, а потом его назначили этим, как его... У нас тогда еще свет давали на полсуток... У него фамилия такая ... на букву Б начинается. Ба... Бу... Бе... А может, и на В. Сейчас не вспомню...
   Христофор Иванович совсем растерялся и не знал, кого ему слушать. С одной стороны, он уже убедился, что на его диване спит не Горбачев, и от сердца у него сразу отлегло. Хотя, если разобраться, с чего это он вообще так разволновался, услышав фамилию бывшего президента? Кто он такой теперь? Что за дело до него Христофору Ивановичу? А вот поди ж ты, испугался. Спроси: чего, он и сам не знает, так, по старой привычке. С другой стороны, лежавший на диване человек, действительно, кого-то здорово напоминал, вот и подчиненные его об этом же шепчутся, и супруга подсказывает. И надо бы Христофору Ивановичу тут проявить свое знание, повернуться и сказать чиновникам: да как же вы не узнаете, это же... Но в том-то и дело, что припомнить фамилию он не мог никак. Что значит по полгода не смотреть телевизор!
   Тут совершенно неожиданное мнение высказал прокурор Мытищев.
   — Друзья мои, ни из какого он не из правительства, а из этих, как их... из олигаторов! И у меня есть сильное подозрение, что в розыске он, от генеральной прокуратуры скрывается! Зря его из камеры выпустили, пусть бы посидел до выяснения личности.
   Последняя версия никому, кроме начальника милиции Надыкты, не понравилось.
   — А я вот что вам скажу, — очень задумчиво произнес начальник департамента по борьбе с хаосом Бесфамильный. — Это тот самый человек и есть, о котором мне вчера женщина заявление сделала, а я вам (тут он ткнул пальцем в Нетерпыщева) днем докладывал. Он и есть, больше некому. Его «эти» выбросили в Тихом лесу вчера на рассвете.
   — Совпадает с показаниями задержанного, — вставил Надыкта.
   — Ну вот видите! И, главное, он ведь ей так и сказал: я, мол, сам из Москвы, да еще намекнул, что человек он там не последний.
   Чиновники многозначительно переглянулись.
   — Все-таки интересно, зачем он к нам? Может, с проверкой какой? — шепотом спросила Антонина Васильевна.
   — Это вряд ли. Давно никто ничего не проверяет, да и проверять нечего. А вот не связано ли это как-нибудь с выборами? — так же шепотом ответил ей Дулин.
   — Да бросьте вы! Кому наши выборы сто лет нужны! Тут как бы не катастрофа какая случилась! — высказал догадку Бесфамильный. — Я вот припоминаю, читал, когда еще газеты приходили, что замышляли кого-то прямо из Кремля в космос отправить, так может, это он и есть — не долетел, у нас приземлился?
   — А что? Очень может быть, — поспешил поддержать эту версию Козлов, желавший, чтобы все поскорее забыли про конфуз с Горбачевым. — Может, его ищут, считают погибшим, а он у нас на Христофора Ивановича диване спит! Эх, жаль, связи нет, сейчас бы прогремели на всю державу!
   — Чтобы из Кремля в космос? Ни в жизнь не поверю! — ухмыльнулся Нетерпыщев. — Не для того они там сидят, чтобы собственной жизнью рисковать. Может, прокурор и прав, олигатор он, миллиардер. У них, у миллиардеров, знаете, какие причуды? Они, бывает, на воздушных шарах вокруг земли катаются — просто так, ради собственного удовольствия. У олигаторов денег — ого-го! И вот что я, братцы, вам скажу: раз уж он к нам залетел каким-то чертом, хорошо бы нам с него кое-что получить. За вторжение в воздушное пространство города Тихо-Пропащенска.
   — Правильно! — обрадовались чиновники. — Без выкупа не выпускать!
   — Да, если такого потрясти, то и на выборы хватит, и водопровод починить.
   — Нет, пусть бы он лучше все наши долги заплатил, за электроэнергию, за телефонную связь, за...
   — А если это все-таки не олигатор, а  вице-премьер? Он сам тебя так потрясет, что не будешь знать, куды бежать.
   Все обернулись на дверь и прислушались, из-за двери раздавалось мерное негромкое всхрапывание.
   — Ну ладно, — сказал последнее слово Христофор Иванович, — я сам с ним разберусь. А вы идите и смотрите, чтобы все в городе было хорошо.
   Чиновники разочарованно потянулись на выход, а мэр на цыпочках вошел в кабинет, сел на стул напротив дивана и стал внимательно разглядывать спящего. При этом он время от времени то хлопал себя по лбу, будто что-то припоминая, то качал в раздумье головой, как бы сомневаясь в том, что удалось ему только что вспомнить. Так просидел он возле нежданного гостя довольно долго, но тот не просыпался, лишь сладко чмокал во сне пухлыми губами.