Легенды Бочарова ручья

Легенда о призраках

   Рассказывают,  что Хрущев, став первым лицом страны, категорически не хотел останавливаться на «Зеленой даче» Сталина, хотя на тот момент она была еще в очень приличном состоянии. Будто бы ему там из каждого угла мерещился усатый хозяин, пальцем грозил и что-то непонятное бормотал по-грузински.
   А иначе, зачем бы Никита Сергеевич  уже в 1953 году стал строить  в Сочи новую дачу, да  еще с условием, чтобы была подальше от той, зеленой? Место для нее нашли замечательное, на противоположном от Мацесты конце города, в не тронутом лесном массиве между Мусин-Пушкинской балкой и долиной одной совсем уж малой речушки. Словом, на Бочаровом ручье. Построить построили, а у Хрущева к ней душа все равно не лежит. И стали новую сочинскую дачу считать как бы запасной, а для души и для отдыха он еще две соорудил – в Ялте и в Пицунде. Последнюю особенно любил. И надо же! Как раз, когда он на этой своей любимой даче отдыхал в 1964-м, соратники против него и сговорились.
   Прав, выходит, был призрак отца народов, бродивший по заброшенной зеленой даче и бормотавший: «мене, мене, текел, перес…», что в приблизительном переводе с грузинского означает: «что мне, то и тебе…».
   Брежнев призрака с зеленой дачи совсем не боялся, тем более, что  к тому времени дача  успела одряхлеть в запустении, а дух хозяина  почти совсем выветрился. Однако и в новую, обжитую предшественником резиденцию в Пицунде не спешил. Рассказывают, будто долго еще как-то неспокойно там было. То шляпа соломенная откуда-то сверху упадет и накроет забытого хозяевами кота, и тот понесется, как  угорелый, в этой шляпе по всем этажам; то старый башмак с отбитой подошвой неожиданно выкатится  непонятно откуда на лестницу и застучит, застучит, так, что эхо по всему дому;  а то и вовсе - аппарат ВЧ, давно отключенный, вдруг задребезжит и даже как будто голос чей-то послышится в тяжелой черной трубке: «мене… мене…».
   - Кого тебе? Нет тут никого! – ответит в сердцах охранник, но куда надо доложит на всякий случай.
Там, где надо, подобную информацию всерьез не принимали, но когда приходило  время решать об отдыхе, советовали: туда не стоит,  лучше на Кавминводы.
   И только к  концу жизни, когда  у генсека совсем плохо стало с ногами, пригодилась сочинская запасная резиденция. Никитой на  Бочарке и не пахло, а пахло председателем Совмина Тихоновым, секретарем ЦК Сусловым и кое-кем из лидеров братских стран социализма. Всех –  по боку, на другие госдачи, поменьше и поскромнее. А здесь отныне – резиденция  генерального секретаря, и называться будет госдачей №1. Три последних осени он чувствовал себя  тут вполне бодро. После него в светлых, просторных комнатах с видом на море остался тяжелый старческий дух, и застоявшийся запах лекарств.
   Горбачеву стоило только намекнуть, и Бочарку проветрили бы так, что ни духа, ни запаха, ни даже  памяти не осталось бы о дряхлом предшественнике. Но чур его, чур! Новый правитель не может отдыхать там же, где  отдыхал предыдущий. И если тот ездил в последние годы в Сочи, значит, этот будет ездить в Крым, где очень кстати уже строится для него новая резиденция.
   Всем хорош был Форос! Но иногда по ночам являлись последнему генсеку тени низвергнутых вождей. То Иосиф явится, склонится над изголовьем и пристально так смотрит, смотрит… То Никита придет, станет в дальнем углу и кулак показывает. А чаще других  Юрий Владимирович приходил, сверкал в темноте очками и зачем-то пальцем в висок тыкал, тыкал… Последний генсек просыпался в холодном поту и просил тихо (чтобы Раису Максимовну не разбудить):
   - Перес…перес… перестаньте меня учить!
    Раиса Максимовна любила Форос  и параллельно строила еще одну дачу, в Мюссере. По красоте и комфорту она должна была переплюнуть все прежние. И переплюнула бы, кто ж сомневается, но…
   Ах, эти роковые для наших правителей новые дачи! Где теперь тот Форос? Где та Пицунда? Где Ялта?  Один только Бочаров ручей и уцелел из некогда длинного списка летних резиденций главы государства.
   Первому российскому президенту, выбирать было уже не из чего. Он и не выбирал. Впервые Ельцин появился  здесь  в конце августа 1991 года, да не один, а со всей  своей тогдашней камарильей. Несколько дней  они шумно праздновали победу над ГКЧП. Говорят, что шампанское лилось рекою, и под это дело рождались грандиозные планы будущего устройства государства.
   С тех пор он  не раз еще здесь пировал, то, празднуя очередные победы, то -  зализывая очередные раны.  Вот уж кого тени забытых предков не беспокоили вовсе! Только однажды, в 93-м, будто померещилось, что зовет его кто-то из темноты, со стороны моря: «Валтасар! Валтасар!».
   Оглянулся – а уж и нет никого…
   И все годы, что правил тот президент, было на Бочаровом ручье многолюдно и весело, о чем  до сих пор ходят по городу вполне правдивые легенды.

Легенда о  природных катаклизмах

   Ельцин любил, чтобы  в аэропорту Сочи его встречало много народу. Прилетал он специальным самолетом, а то и двумя-тремя (лимузин, охрана, родные и присные). Из самолета выходил расслабленный полетом, весь в предвкушении приятного отдыха, приветствовал  выстроившихся на летном поле перед трапом  чиновников какой-нибудь незатейливой шуткой, вроде того, что не могли, мол, к моему приезду погоду организовать получше! Хотя небо и так ясное и температура плюс 20 в ноябре. Жал всем руки, нарочито строго взглядывая каждому в лицо, словно проверить хотел: боятся его или нет. Но долго не распотякивал, тут же пересаживался в вертолет и улетал на Бочаров ручей.
   Сочинские жители, заслышав сверху характерный гул винтов, задирали головы, прикрывая ладонью глаза от солнца, и говорили:
   - Ельцин полетел.
   И хотя по телевизору о внеплановом отпуске президента еще не объявляли, и в Москве все еще думали, что президент с ними, и даже его собственный пресс-секретарь отвечал на каком-нибудь брифинге, что шеф работает с документами, в Сочи все знали: на самом деле он уже здесь.
   И многих это огорчало, потому что было вскоре замечено: стоит президенту появиться в Сочи, как погода тут же портится. Некоторым даже жалко его становилось, и они говорили: да пусть бы  солнышко ему посветило, может, пенсию прибавил бы нам. А третьи злорадствовали: так ему и надо!
   Постепенно местные жители стали связывать  различные природные катаклизмы, то и дело обрушивавшиеся в эти годы на город, с ельцинским правлением вообще и частыми наездами его в Сочи, в частности.
   - Сроду, - говорят, -  такой плохой погоды в наших краях не бывало, а теперь что творится? То снег, то сель, а то и вовсе - смерч!
   А президент, глядя на проливной дождь за окнами, маялся, ругал сочинского мэра и все городское руководство и, в конце концов, на всех обидевшись, возвращался досрочно в Москву. Провожая глазами вертолет, направляющийся  в сторону Адлера, сочинцы с облегчением вздыхали: завтра погода восстановится. Так оно и случалось. Почему – одному Богу известно.

Легенда о русалке

   К Ельцину часто наезжали в Сочи другие президенты –  в основном, из стран СНГ. Он их принимал, угощал, вел какие-то, видимо, не слишком официальные беседы (потому что для официальных бесед можно было бы и в Кремль подъехать), после чего они дня два-три отдыхали вместе.
   Народ же чего только по этому поводу ни сочинял! И что пьют они (то есть президенты) беспробудно, и что союзные долги делят за бильярдным столом (кто проиграл, тот и платит). Ходили даже слухи, что кое-кому из гостей… специальный стриптиз показывают. Ну, это уж слишком! Хотя…
   Однажды приехал  президент Украины Леонид Макарович Кравчук. Вышли они с нашим президентом прогуляться. Настроение у обоих хорошее, даже веселое, должно быть, только от стола. А дело происходило  на территории туркомплекса «Дагомыс», почему-то именно там  проходили у них переговоры, там они, выйдя из ступенчатой высотки,  и двинулись к морю.
   Это было самое начало 90-х.  Ельцин еще не забронзовел и здоров был более или менее, так что мог запросто, как обыкновенный отдыхающий, пройтись пешком. Что касается  украинского президента, то его вообще мало кто мог в лицо опознать.
   И вот приходят они на пляж, а там народ – купается, загорает, притом некоторые девицы загорают топлес, что для русского глаза вообще-то непривычно. И вот  два президента – в белых рубашках с короткими рукавами, без галстуков – взошли на волнорез и стали по нему прогуливаться  туда-сюда и беседовать, в хорошем, повторяю, настроении. А вокруг волнореза женщины и дети  плещутся. На президентов, между прочим, ноль внимания. И вот они дошли в очередной раз до края волнореза, постояли там, посмотрели на море и назад поворачивают, и в это время из воды буквально выпрыгивает и карабкается на волнорез дамочка  без верхней части купальника. Они остановились и смотрят на нее не без интереса. Дамочка такая, ничего себе, в самом соку. Вдруг она тоже обращает на них внимание и как завопит:
   - Ой, Борис Николаевич! Это вы?!
   Ельцин, довольный тем, что его узнали, а Кравчука нет, заулыбался и говорит:
   - Я, кто же еще!
   - Ой! – вопит дамочка. – Извините! – и ладошками закрывает свои довольно увесистые прелести.
   То есть перед всеми другими мужиками, которые на пляже, красовалась – ничего, а тут, видите ли, президента застеснялась.
   Тот еще шире разулыбался и рукой так сделал, как бы успокаивая:
   - Купайся, купайся!
   Мол, разрешаю, чего там!
   Но дамочка, ладошек от голой груди не отрывая, бочком, бочком  и – плюх назад в море.  Из воды уже ручкой им махнула игриво, вроде как: привет, мальчики! Прямо русалка.
   - Ну, что, Леонид Макарович, видал, какие у нас россиянки? – спрашивает Ельцин.
Кравчук посмотрел ей вслед, вздохнул и говорит:
   - Пошли отсюда. Работать невозможно в такой обстановке.
   Они, оказывается, обсуждали, как Черноморский флот делить.           

Легенда о рукоприкладстве

   Прежде бывало, только президент прилетел, назавтра уж потянутся к нему члены правительства, министры, силовики, партнеры по теннису и Бог знает кто еще. Бывало, что по пять спецрейсов за один день приземлится в Адлере. Каждый ведь на своем самолете летит.
   Однажды случился  день рождения супруги  президента. С утра – один за другим, один за другим – государственные чиновники с поздравлениями. Первым самолет тогдашнего министра обороны сел. За ним – госсекретарь (была поначалу такая должность) летит вместе с пресс-секретарем. Следом – министр иностранных дел. Нет бы взять с собой того же Чубайса, так  тот на своем самолете, а этот – на своем. Последними, кажись, Виктор Степаныч с  Рем Иванычем сели, хоть эти вдвоем, по старой  дружбе.
Город, естественно, весь день перекрыт. «Всем стоять, пропустить колонну!». На Бочаровом ручье -  гулянье до утра, благо, территория большая – 40 гектаров, забор высокий, охрана надежная, а вокруг на приличном расстоянии – ни живой души, давно всех отселили.
   Назавтра – большой разъезд. Снова весь город перекрыт, «Всем стоять! Пропустить колонну!». В аэропорту, при отлете, один из высоких гостей  замечен был со свежим фингалом под глазом. Суров был первый президент, бивал своих, если что не так скажут ему, вот и этот попался, видать, под горячую руку. И как ни прятал он глаза под темными очками,  как ни отворачивал лицо в сторону, провожающие всё, что надо, увидели. Сразу разговоры пошли, президент, мол, его снимет. Нет, не снял. То есть, снял, конечно, но не тогда, а гораздо позже и за что-то совсем другое.

   Теперь не то. Нет того куражу. Тихо на Бочаровом ручье, пристойно все. Новый президент в Сочи, а присные – в Москве сидят, работают. Никакого тебе турнира  «Большая шляпа», чтобы понаехать всей оравой в теннис играть, пока в стране черт знает что творится. Никаких  тебе дней рождения детей и супруги.
   Скучно!