Байки чайного домика

   Один крупный краевой начальник, сам выходец из степной станицы, любил подразнить сочинцев, когда те наезжали в Краснодар отчитываться о готовности к очередному курортному сезону.
   - Та шо там готовиться? – говорил он. – Лодки покрасить, да девок на пляже вовремя переворачивать, шоб не сгорели, ото и вся ваша работа.
   Сочинские функционеры знакомой шутке подхихикивали, но про себя обижались. Какие лодки, какие девки? На самом деле с наступлением курортного сезона не знали они ни сна, ни отдыха. Помимо обычных  дел – вроде ремонта санаториев, обустройства пляжей и  создания запасов продовольствия, раз в пять превышающих потребности местного населения,  была у них  еще одна головная боль – как следует встретить  прибывающих на отдых высоких гостей, обеспечить им приятное времяпрепровождение и так же, как следует, проводить.
   В Сочи, отдыхающие высокого ранга преображались до неузнаваемости: ходили в светлых брюках и легких цветных рубашках, много пили и ели, рассказывали анекдоты  и  пели хором песни советских композиторов, для чего в отделе пропаганды горкома всегда держали наготове песенные сборники. Местные партийцы, обязанные повсюду сопровождать высоких гостей,  напротив, должны были оставаться в рамках номенклатурных приличий, т.е. носить все же галстуки, исключительно белые рубашки и ни в коем случае не светлые брюки. Светлые брюки – прерогатива отдыхающих, а мы – на работе. Единственное попустительство состояло в том, что рукава у рубашек могли быть короткими, из-за чего руки у сочинских функционеров всегда  загорали только ниже локтя  (это  называлось «партийный загар»).  Но пиджак был всегда наготове. Что касается пития, то пить местным партийцам позволялось и даже вменялось, только надо было знать – с кем и сколько. Если отдыхающее лицо само было пьющее, то и прикрепленный к нему на время отпуска местный чиновник должен был всячески поддерживать компанию. Если лицо было уже старенькое и больное (как поздний Брежнев), то и прикрепленному надлежало держаться трезвенником. Через несколько лет работы в Сочинском горкоме партии или горисполкоме печень у многих превращалась, как любили шутить сами чиновники, в «ливер».
   Анатолий Алексеевич Масленников был одним из таких функционеров. Во времена, когда в Кремле еще сидел Брежнев, а Краснодарским краем правил Медунов, Анатолий Алексеевич служил первым секретарем Адлерского райкома партии. Вообще-то высокие гости размещались на отдых не у него, а на территории Центрального района Сочи, где и по сей день находятся государственные дачи и лучшие санатории. Зато в Адлере, то есть в партийном  ведении Анатолия Алексеевича, был аэропорт, и это значило, что за все, что связано с прилетом-отлетом, встречами-проводами гостей, отвечает  именно он, Масленников.
   Теперь, когда Анатолий Алексеевич давно уже не партийный работник, да и партии прежней не стало,  а высокие гости (с другими, конечно, лицами и другими именами) как ездили, так и продолжают ездить в Сочи, случается ему иногда бывать участником застолий, и всегда  просят его:
   - Ну, расскажите что-нибудь про те времена!
   И Анатолий Алексеевич, довольный вниманием, рассказывает.

Сетка с грушами

   - Отдыхал у нас, значит, один товарищ, не буду называть фамилию, вы все его хорошо знаете, потому что потом он был председателем Центральной избирательной комиссии, а тогда отвечал в правительстве РСФСР за самое главное, то есть  за распределение фондов. Ну, и сами понимаете, как мы его обхаживали весь отпуск. И вот надо ему улетать, и, как положено, в санатории, прямо в его люксе накрыт стол, все городское начальство приехало, провожаем. Ну, тосты, спасибо, что приехали к нам отдыхать, ждем вас на следующий год и все такое прочее, как обычно. Первый горкома меня потихоньку спрашивает: «Там с билетом все в порядке у него?». Я говорю: «Все в порядке, билет у нашего заворга, он нас ждет на летном поле, у трапа».
   Едем. В аэропорту, в спецдомике, тоже стол накрыт, как положено, тут уже начальник аэропорта угощает. Спасибо, что не забываете нас, дорогой Василий Иванович, желаем, как говорится у нас, авиаторов, чтобы количество взлетов всегда совпадало с количеством приземлений. (А «посадок» говорить было не принято, могли неправильно понять). Тут подсказывают, что самолет к взлету готов, и пассажиры уже сидят в салоне, ждут.
   Приезжаем к трапу, опять прощание, спасибо, что отдохнули у нас, объятья, поцелуи, все, как положено. И тут вдруг выясняется, что билет у него не в первый салон, а где-то в самом хвосте самолета. (Тогда ведь никакого бизнес-класса еще не было, все летали за одну цену). Как не в первом? Почему? Кто оформлял билет?  Отзываю я в сторону начальника аэропорта, делаю ему страшные глаза и приказываю, чтобы быстро нашли место впереди, а если нету, то освободили, пересадили кого-нибудь. Начальник аэропорта, в свою очередь, делает еще более страшные глаза своему работнику и посылает его в салон улаживать дело. Гость, ни о чем не подозревая, продолжает со всеми прощаться, хотя и посматривает уже с нетерпением на трап. Пассажиры тоже выглядывают в иллюминаторы, не пора ли, мол, лететь, имейте совесть.
   Минут через несколько работник аэропорта, весь красный, сбегает по трапу и растерянно так докладывает, что мест впереди нет, ни одного. Еще бы! Дело происходит перед самым первым сентября, отдыхающие детей в школу увозят,  в эти дни мы обычно дополнительные борта даже  заказывали, и все равно на всех  не хватало, самолеты летели битком набитые.
   Тогда я посылаю в салон самого начальника аэропорта и прошу его высадить какого-нибудь пассажира, гарантируя тому, что буквально через час он улетит следующим рейсом. Бедный начальник в белой парадной форме идет нехотя в самолет, оглядывает внимательно пассажиров и замечает в первом ряду какую-то старушенцию. Она, значит, сидит и держит на коленях авоську с грушами, такую, знаете, с крупными ячейками, и из них торчат во все стороны хвостики этих груш. Начальник аэропорта подходит к ней и начинает сначала шепотом, а потом все громче уговаривать ее пересесть в конец салона или, на худой конец, выйти вообще из самолета. Бабка ни в какую. Вцепилась в свою сетку и сидит, грушами ощетинилась. Он ей и так, и этак, меня, говорит, с работы уволят, если вы не пересядете. Ну, уломал, в общем. Стюардессы поволокли эту бабку с авоськой в хвост самолета, а на ее место благополучно водрузился  высокий гость, ведающий распределением фондов в РСФСР. Он, между прочим, так ничего и не понял, что произошло.
   Улетели. Мы все, конечно, перенервничали немного и потому решили вернуться в спецдомик. А поскольку в этот день никто из больших людей из Сочи уже не улетал, сели мы за оставленный  стол и, пока все не доели и не допили, не встали.
   На следующий день звонит мне начальник аэропорта и говорит:
   - Анатолий Алексеевич, меня с работы снимают.
   - Как снимают? Кто? За что?
   - Министр наш. За вчерашнее.
   Я сначала не понял, что такого вчера было, выпили не больше обычного, разъехались засветло, никаких ЧП вроде не было потом.
   - За что за вчерашнее?
   - Ну, за то самое, что с местами получилось.
   - Постой, так мы же его отправили, он что, не долетел?
   - Он-то долетел.
   - Так в чем же дело?
   - Помнишь, эту бабку с сеткой?
   - Ну.
   - Пожаловалась в ЦК.
   - Как в ЦК? Ах, ты, старая кляча!
   - Кляча-то  кляча, да она, оказывается, Ленина видела.
   Тут я и сел.
   - Ну а дальше? – спрашивают уже нынешние гости. – Дальше что было? Сняли его?
   - С трудом, но удалось отстоять. Он мужик-то хороший был,  работник толковый и как человек.  Доложили в Краснодар,  Медунову, тот на кого-то в Москве вышел (он ведь до этого десять лет в Сочи первым работал, всю московскую верхушку лично знал), ну, и отстояли кое-как, выговором отделался. В аэропорту, правда, пришлось кое-кого наказать, но это уж как водится.
   - Да… - говорят гости. – Суровые были времена. А можно еще чайку?                                                           

                                                        
   Всем известный Краснодарский чай на самом деле растет в Сочи.  Это для России  здесь юг, а с глобальной точки зрения город наш стоит все же в северных широтах, где-то между 41-м и 42-м градусами. Поэтому  здешний чай  считается самым северным  в мире.
   В прежние времена фирма  «Краснодарский чай» гремела  на весь Советский Союз. Каждый, кто отдыхал в Сочи, желал увезти с собой в Москву, на Камчатку или за Полярный круг хотя бы несколько упаковок с нарядными этикетками, изображавшими наши чайные плантации. Особо высоким гостям  чайные наборы в фирменных коробках преподносились в качестве сувениров, а для простых отдыхающих это был, конечно, предмет большого дефицита. Однако с приходом в наши широты рынка фирма «Краснодарский чай» как-то быстро захирела и скоро перестала быть предметом гордости сочинцев.
   Сохранились, однако, знаменитые «чайные домики» в маленьком предгорном селении Уч-Дере под Дагомысом, куда и прежде возили, и теперь еще возят «на чаёк» гостей, отдыхающих в Сочи. Чаепитие в Уч-Дере имеет свой незыблемый ритуал. Сначала гостям предлагают обозреть  вид чайных плантаций, разбросанных по окрестным склонам. Прежде во время такого обзора  московскому начальству  докладывали о видах на урожай в текущем году и прямо тут же, на склоне горы, обещали перевыполнить, как всегда, план. Теперь сопровождающие от фирмы только вздыхают и разводят руками: часть плантаций уже погибла, а те, что еще остались, давно не дают и половины прежних сборов чайного листа. Прежде начальство качало довольно головами, теперь отводит глаза и тоже вздыхает, мол, сами знаете, не до чая нам сейчас.
   Потом по тропинке гуськом идут к двухэтажному домику, похожему на терем. Говорят, его построила когда-то семья гуцулов – отец и два сына, орудуя только топорами. В тереме уже накрыт длинный деревянный стол, и девушки в русских сарафанах и кокошниках начинают носиться, как угорелые, подавая в большом количестве закуски и напитки, отнюдь не в чайниках.  Упадок чайного производства никаким образом не сказался на обилии застолья, которое неизменно заканчивается чаепитием из огромного старинного самовара. К чаю подаются разнообразные варенья, мед в сотах и пироги с сыром, называемые по-кавказски хачапури. И уже на выходе довольным и вспотевшим от чая гостям преподносят фирменные пакеты с набором «Краснодарского чая», уже почти забытого на просторах необъятной Родины.
   Чаепитием в Уч-Дере неизменно руководит лично генеральный директор фирмы «Краснодарский чай» Анатолий Алексеевич Масленников (тот самый), между прочим, агроном по образованию и знаток субтропического земледелия. Едва ли он не один-единственный из бывших сочинских партийцев, кто и сегодня  при деле. С некоторых пор все зовут его Дедом, признавая, значит, за аксакала.
   - Анатолий Алексеевич, а расскажи-ка ты про этого, как его… ну с которым вы к узбекам-то завалились…
   - А… - отзывается Масленников. – Было такое дело…

«Челюскинцы»                  

   - Звонит мне как-то один наш краевой руководитель, мы с ним вместе Кубанский сельхозинститут заканчивали. Я, говорит, тут по соседству отдыхаю, в Гагре, но что-то мне скучно, выпить даже не с кем, приезжай. Ну, я в машину и - к нему, тут езды-то полчаса, границы с Абхазией еще не было тогда, проезд свободный. Приезжаю, он в санатории имени ХУ11 партсъезда разместился. Пошли мы с ним гулять, в одном местечке посидели на свежем воздухе, в другом… А в Абхазии ведь как? Всюду вином торгуют прямо на улице, зазывают: «Подходи, дорогой, попробуй!». Ну, мы с ним напробовались как следует. Возвращаемся поздно уже в санаторий, он просит: ты только меня до моего номера доведи, а то я уже плохо помню, куда идти. Заходим в санаторий, света нигде нет, ну, мы почти что на ощупь движемся, вроде вестибюль прошли, вроде по какой-то лестнице поднялись, потом вроде куда-то, наоборот спустились, вдруг  дверь, я ее чуть толкнул – открылась, заходим, он за мной идет, полагает, что я знаю, куда идти, а я и сам первый раз там, да и выпил тоже. Ну, зашли, я по стене рукой пошарил, нащупал выключатель, раз – свет зажегся. Смотрим: зал, ряды стульев, народ сидит, в основном  в тюбетейках, вроде как узбеки. То ли они там кино смотрели, то ли концерт, я так и не понял. Свет загорелся, все  тюбетейки разом  к нам повернулись, смотрят молча.
   Товарищ мой пятиться начал и куда-то пропал, а мне неудобно стало перед ними, ну, я и говорю:
   - Здравствуйте, товарищи узбеки!
   Они заулыбались и нестройно так загудели: салям алейкум …
   - Как, - говорю, - отдыхается?  Как кормят? Жалобы на обслуживание есть?
   Они еще больше разулыбались и головами мотают: нет, мол, жалоб, все хорошо!
   - Ну, продолжайте, - говорю, - отдыхать.
   Свет обратно выключил и – в дверь. А узбеки там остались сидеть, в темноте. Чего они там сидели, мы так и не поняли. Это вообще не наш санаторий оказался. Нам надо было в «ХХУ11 партсъезда», а мы  к «Челюскинцам» забрели.

   Весь чайный домик покатывается со смеху, девушки в кокошниках подливают чайку, кто-то просит вместо чая налить еще рюмочку… Дед Масленников вошел, кажется, в раж.
   - Про лосося, Анатолий Алексеевич, давай про лосося.
   - Разве в Черном море лосось водится? – удивляются гости из Москвы.
   - А! Не верите! Вот и маршал Устинов не поверил, - смеется Дед.
   - Маршал Устинов? Разве он уже маршал?
   - А вы про какого Устинова? Если  про генпрокурора теперешнего, то он-то насчет лосося как раз в курсе, он же у нас прокурором города был. А то – другой Устинов, министр обороны был такой, маршал.

Черноморский лосось

   - Так вот. Приехал к нам  на отдых маршал Устинов. Дмитрий Федорович его звали. Ну, застолье, как водится. Подали рыбу разную - форель, осетра, барабульку тоже, копченую. И зашел само собой разговор про рыбалку, кто когда чего ловил и поймал. И кто-то из наших  ляпнул вдруг про лосося. Маршал сразу:
   - Да откуда в Сочи лосось?
   Вот точно, как вы сейчас, с недоверием. Наши все в один голос:
   - Водится, Дмитрий Федорович! Черноморский лосось называется.
   - Да это не лосось, наверное, что-нибудь другое. Не может тут быть никакого лосося, уж я-то знаю!
   - А вот мы вам докажем. Завтра же к обеду будет вам черноморский лосось.
   - Ну, ну, посмотрим… - и видно, что все равно не верит.
   А начальником КГБ  был у нас в то время такой полковник Соколов. Вот он вышел из комнаты, связался по телефону со своими и дал им поручение: найти немедленно рыбаков знающих, и чтоб к утру был лосось. Поймать, говорит, и доложить мне лично в любое время суток. Ну, те всех на ноги подняли, нашли мужиков надежных, отвезли  ночью куда надо, места-то знают, и к утру выловили большого такого, хорошего лосося. И часа уже в четыре утра звонят на квартиру  этому полковнику Соколову, докладывают: поймали! Тот спросонья не понял, кого поймали, где, что? А у самого моментально сработало: министр обороны находится на вверенной территории, лицо, как у них говорят, охраняемое. Мало ли что!
   - Кого поймали? – кричит в трубку.
   - Да лосося!
   - Ах, лосося, тьфу ты! – он про него и думать забыл.
   - Куда нам его?
   Ну, тот в сердцах, что разбудили, да напугали зря, говорит:
   - Засуньте его себе в ж…!
   Хорошо, что звонил его же сотрудник, дежурный. Он как человек военный понял, конечно, правильно, сориентировался. В общем, полежал этот лосось в дежурной комнате КГБ до рассвета, а чуть солнышко - отвезли его на дачу к маршалу, отдали на кухню и  к обеду преподнесли  ему уже приготовленного.
   Маршал удивился, конечно.
   - Надо же, - говорит. – Действительно лосось, теперь буду знать.
   Но есть  почему-то не стал. Его, кажется, адъютанты потом съели, лосося этого.

   - Да… - говорят гости. – Веселые были времена!
   - Почему были? – обижается Анатолий Алексеевич. – У нас и сейчас не соскучишься. Вот уже  при Ельцине был случай…
   - Ах, при Ельцине? Тогда наливай!

Привет Азату!

                    
   - Как вы знаете, Борис Николаевич любил отдыхать в Сочи. По несколько раз в году наезжал. И когда он тут бывал, многие политики старались к нему на  дачу попасть. Говорят, на отдыхе, на природе его легче  было уговорить указ подписать или там снять кого с должности. Вот они и ездили сюда один за одним. А еще была такая мода – приглашать президентов СНГ. Те с удовольствием. На Черном море погостить кому не охота! Тем более за хозяйский счет. Президентам – отдых, а нашим, конечно, дополнительная головная боль: встретить, разместить, обеспечить сопровождение и все такое прочее...
   Однажды ждали Шеварднадзе. По протоколу мэр Сочи должен  встретить его в аэропорту и сопроводить на дачу к Ельцину. Мэром  у нас все эти годы был  Николай Иванович Карпов. Вдруг он узнает, что грузинский президент летит не один, а с супругой, значит, и Николаю Ивановичу надо свою везти в аэропорт, а она, как на грех, улетела накануне в Ленинград, к детям. Что делать? Одному встречать? Некрасиво получится, нарушение протокола. Не станешь же объяснять у трапа, кто куда уехал.
   И вот что хитроумный Николай Иванович придумал. Звонит он своему непосредственному подчиненному, главе администрации Адлерского района, и заводит речь издалека: как, мол, семья, супруга как, дети? Тот говорит: слава Богу, все здоровы, а сам насторожился: с чего это он семьей интересуется? В конце концов, Николай Иванович говорит:
   - Слушай, Азат, ты это… не одолжишь мне на пару часов свою Тамару?
   А Тамара – женщина видная, можно сказать, красивая, во всяком случае, Манане Шеварднадзе вполне под стать будет.
   Глава администрации Адлера, конечно, в недоумении: как это «одолжишь», в каком смысле? Ну, Николай Иванович все, как есть, объяснил, тот подумал-подумал и согласился. Единственное сомнение высказал:
   - А если кто узнает, ничего?
   - Да кто там узнает, кому это надо!
   Со своей стороны Тамара тоже немного посомневалась, но, в общем, восприняла правильно. Раз надо, значит, надо. Ей даже приятно было, что выбор не на кого-нибудь, а именно на нее выпал, можно сказать, почла за честь. Побежала сразу в парикмахерскую, прическу сделала, нарядилась и к назначенному часу прибыла на место, благо, это недалеко, аэропорт у нас, как  вы знаете, как раз в Адлере находится.
   Мэр окинул взглядом, одобрил, пару шуточек даже отпустил на тему происходящего, хорошо, мол, что моя Светлана Михайловна не видит. А главное, проинструктировал, как подойти, что примерно сказать, когда цветы вручить и все такое. И стали ждать.
   В назначенный час нет самолета. Связываются с Тбилиси. Оказывается, он еще и не вылетел. Ждут. Час ждут, два, три. А лето, жара. Макияж плывет, прическа начинает оседать. Но ничего не поделаешь. Сидят, ждут. Нет самолета. Вроде бы в Тбилиси что-то случилось, и Шеварднадзе, пока не разберется, не полетит. Наконец, ближе к вечеру поступает сообщение: вылетел. Тамара уже никакая, устала страшно.
   И вот подлетают, сели, подают трап, выходит Шеварднадзе, за ним супруга, оба озабоченные (потом уже выяснилось, что у них в этот день теракт случился, чуть ли не на самого в очередной покушались). У трапа как ни в чем ни бывало - с улыбками и цветами - встречает мэр с красавицей-супругой. Тамара цветочки преподносит, ручку пожимает и что-то щебечет насчет погоды. А тут уже и машины на поле стоят под парами, гости сразу садятся и – с сиреной, с мигалками срываются с места. Мэр – в следующую машину, за ними.
   Тамара как стояла у трапа, так и осталась стоять, только и успела спросить:
   - И это всё?!
   - Всё, всё! Спасибо тебе,  дорогая! – на ходу  крикнул Николай Иванович и уже из машины добавил:
   - Привет Азату!

   Московские гости только головами качают: ну, вы, братцы, даете!
   А у Деда  этих баек - до утра мог бы  рассказывать. Да пора гостям возвращаться в город.
   - Вы приезжайте к нам на следующее лето, что-нибудь новенькое расскажу. Жизнь-то идет.
   Жаль, что сам он не пишет.
   А нам  тоже пора двигаться дальше – к совсем другим историям.