Культ должности

   Анализируя ход политической жизни в России и ее отражение в средствах массовой информации, нельзя не заметить, что составляющие ее события – все эти заговоры и перевороты,  выборы и референдумы, переговоры и соглашения, равно как и вся информация о них, закручены вокруг одной фигуры – президента. Принимаются ли новые законы или сама Конституция, создаются ли новые партии и общественные движения – все оценивается политиками и журналистами с одной позиции: работает ли это на президента или против него? Даже бомбардировка Боснии была воспринята у нас в политических кругах как удар не столько по сербам, сколько по престижу российского президента.
   Как-то незаметно президент стал у нас «мерой всех вещей». Что бы это значило?
   Скажем сразу: культ личности в сегодняшней России в принципе невозможен. Во-первых, потому, что мы «это уже проходили» и общество не допустит повторения пройденного, а во-вторых, потому, что личность не та – слишком уж неоднозначно воспринимается она в обществе. Нынче у нас другая беседа. В России совершенно сознательно и целенаправленно создается культ должности. Культ должности  президента.
   Это началось, по-моему, еще в 1991 году, когда обществу, не успевшему привыкнуть к самому понятию «президент», не успевшему почувствовать разницу между Горбачевым-президентом и Горбачевым-генсеком, вдруг стали настойчиво внушать мысль о необходимости  срочного, немедленного избрания еще одного  президента – российского. Уже тогда этому посту стали придавать гипертрофированное значение, убеждая, что только с его введением Россия спасется, а без него погибнет… И Россия послушно проголосовала во время  мартовского  референдума за введение поста президента, о чем многие  избиратели  сегодня уже не помнят.
   Но вот минуло три года. Ни лучше, ни легче жить  в России с  тех пор не стало. Наоборот, за эти годы она пережила столько катаклизмов, сколько не знала за последние полвека. И многие из них связаны были  именно с введением поста президента, с необходимостью перестройки «под него» законов и Конституции, перераспределения властных полномочий, а также с самой личностью Ельцина, проявившего себя на этом посту человеком тяжелым и конфликтным.
   Однако, что бы ни происходило, официальная пропаганда продолжала внедрять в общественное сознание мысль об исключительной, чуть ли не мессианской роли президента в жизни России. Только президент является  у нас гарантом свободы, демократии, государственной целостности, только президент обеспечит проведение в России реформ. Не Конституция, не законы, не воля народов к единству, не компетентное правительство, а президент как таковой. Должность его абсолютизируется. Ей уже приданы все мыслимые  в государстве полномочия, но процесс придания все новых продолжается. Президент в России фактически стал выше Конституции  (коль скоро он свободно и без последствий для себя может ее нарушать), выше парламента, разумеется, выше правительства, выше самого народа, поскольку ни разу еще не подчинился воле большинства населения, ясно выражавшейся на всех выборах и референдумах, вместо этого правила их проведения заведомо подгонялись под меньшинство.
   Создана по сути супердолжность, какой никогда – даже при самодержцах – не бывало в России, и статус этой должности охраняется исключительно ревностно.
   Могут сказать: что же плохого в том, что поддерживают авторитет главы государства? Небось, и в США должность президента в почете. Тут надо сделать небольшое отступление. Президентство в России – явление новое, небывалое, ясно, что никаких норм, традиций наша собственная история на этот счет не имеет. С самого начала у «строителей» президентской власти было только два пути: заимствовать опыт и традиции у Запада или изобретать что-то свое, самобытно российское. Поскольку вся политика современной России ориентирована на Запад, то и в вопросе о президентстве, ничтоже сумняшеся, пошли тем же путем. Отсюда у нас и «ежегодное послание парламенту» (в действительности до боли напоминающее  доклад на пленуме ЦК), и «саммиты» (даже когда речь идет о встрече российского президента с киргизским ), отсюда и «администрация президента», не исключено, что и повышенное внимание к большому теннису того же происхождения.
   Но все это – внешняя атрибутика. Отчего же не копируются у американцев иные, сущностные признаки устройства демократической власти? Да, престиж и авторитет должности  президента в США высоки и поддерживаются, хотя конкретным  исполнителям этой должности общество не прощает малейших отступлений от норм права и морали, даже давних, допрезидентских. Но в США, я думаю, не менее высоки и охраняемы авторитет права вообще, авторитет и престиж  законодательной власти – Конгресса.
   А что мы видим у себя?  Конституцию приняли, но тут же забыли. Конституционный суд не работает, более того, недавно выяснилась пикантная подробность: оказывается, его материальное обеспечение находится в ведомстве Главного управления охраны (президента). Куда как символично! А насаждаемое в обществе пренебрежительное отношение к законодательной власти? Уж не будем вспоминать многострадальный Верховный Совет. Но вновь избранный и уже более 100 дней действующий парламент до сих пор не имеет даже нормальных условий для работы, в то время как администрация президента занимает огромный комплекс зданий бывшего ЦК на Старой площади. Одного этого достаточно для приезжающего из провинции «решать вопросы» руководителя, чтобы уразуметь, где реальная власть, а  где – так, декоративная.
   Что же получается? А то, что культ должности президента формируется в ущерб всем другим, параллельно с ним существующим государственным институтам.
   Что это означает для общества? Это означает культивирование правового нигилизма, неуважения к власти вообще, нежелания ей подчиняться, что мы и наблюдаем сегодня на бескрайних просторах России.
   На той неделе большой переполох поднялся в Москве в связи с убийством депутата Госдумы. Но как не вспомнить, что еще недавно в Москве не из подвального окошка на окраине, а с площади в центре города, не тайком, а прямой наводкой стреляли, и не по одному, а  по сотням депутатов. Отчего же это не было названо, как в недавнем заявлении президента покушением на государственную власть?
   Вседозволенность – один из характерных признаков культа должности. Другой и, быть может, самый  главный – всесилие обслуживающего эту должность чиновничьего аппарата.
   В чем разница между культом личности и культом должности? В первом случае предметом преклонения (обожествления, идеализации) становится конкретная личность, которая для этого должна обладать несомненными качествами, отличающими ее от простых смертных, кто-то: выдающийся ум, уникальная образованность, природная мудрость и т.п. При этом совершенно неважно,  как называется должность, которую эта личность занимает (Ленин был по должности  Председателем Совнаркома, Сталин – генсеком, а затем председателем Совмина). Для культа должности, напротив, конкретная личность может быть и не важна, главное – место, пост в государственной иерархии, который она занимает. Как в театре короля играет свита, так чиновничество в принципе само может «сыграть» президента даже в его отсутствие, что мы не раз и наблюдали.
   Поскольку личность Ельцина трудно идеализировать даже его сторонникам, нам почти в открытую говорят: какой бы ни был, хороший или плохой, нравится он вам или нет, но он – президент, извольте любить и жаловать. Критика лично Б. Ельцина вроде бы как допускается, и даже не только со стороны оппозиции, порой и ближайшие соратники позволяют это себе. Но все, что осенено Должностью Президента, что вершится от имени главы  государства, вне подозрения и вне критики. Как человек Б. Ельцин может и ошибаться, президент России всегда прав, по крайней мере, до сих пор все политические коллизии завершались именно так, и никак иначе.
   Замечали ли вы, что и сам Борис Николаевич нередко выражается в третьем лице: «президент России не допустит…» - говорит он, или: «президент России готов выступить гарантом…». Будто не о самом себе, а о  некоей абстрактной фигуре. Вам это ничего не напоминает? Так Иосиф Виссарионович, бывало, говаривал сам о себе: «товарища Сталина не обманешь…».
   Там личность как бы отчуждалась, отстранялась от ее носителя и воспаряла над ним самим. В нашем случае отчуждается должность
   Аппарат – вот подлинный хозяин «должности». Аппарат составляет речи, доклады, послания (Ельцин даже в узком кругу Президентского совета или Совета безопасности зачитывает теперь речи по бумажке). Аппарат готовит решения, указы, постановления. Причем аппарат-то большой и все разрастается, а президент один, и потому указов выходит несметное количество. Недавно  С. Филатов не без гордости сообщил телезрителям, что Борис Николаевич за две недели своего отдыха в Сочи подписал 80 указов. Чем же тут хвастаться? Можно ли  внимательно прочитать такое количество документов, не говоря уже о том, чтобы в них вникнуть, разобраться, оценить возможные последствия принятия того или иного решения? Президент в этом смысле становится заложником аппарата, что наглядно продемонстрировал известный случай с «технической ошибкой», когда в подписанный им документ затесалось выражение о военных базах в Латвии. Как это может быть, чтобы «затесалось»? Одно из двух: или они готовят, не согласовывая, или он подписывает, не читая.
   О, аппарат! Он многолик, многорук, многозевен и... невидим. Как сказал о нем в своем интервью «Останкино» бывший генпрокурор А. Казанник: «Эти люди держатся за президента, как пассажиры троллейбуса за поручень». Я верю словам Казанника как свидетельству очевидца, ведь он, хоть и недолго, был вхож в эту среду, имел с ней  непосредственное столкновение. И теперь прямо говорит о сговоре, круговой поруке, повязанности этих людей «кровью октябрьских событий», мало того, некомпетентности  их в государственных делах . В последнем сомневаться не приходится, так как нынешний аппарат президента состоит в основном из людей, никогда государственной деятельностью, да еще в таких масштабах, не занимавшихся, а рекрутированных из рядов демократов для обслуживания президента и выполняющих определенный политический заказ.
   Культ должности президента без сомнения создается этими людьми, они заинтересованы в нем больше, чем сам Ельцин. Чем прочнее сидит в своем кресле президент, тем надежнее и стабильнее положение чиновников из его аппарата. Чем шире его полномочия, чем выше он стоит над всеми институтами государства, чем круче заверчена вокруг него пропагандистская машина, тем для них – людей из аппарата – лучше, тем они сами могущественнее. Даже очень близкие в недавнем прошлом к Ельцину люди – Бурбулис и Полторанин – сегодня довольно резко высказываются об аппарате президента как о засилье «охранников, помощников, советников».
   Культ должности президента – это, в сущности, культ самого аппарата, культ чиновничества, причем не только на вершине власти, но и по всей президентской вертикали. В регионах, где под корень истреблена старая представительная власть, а новая еще не оперилась, а то и вообще не избрана, где многопартийность так и осталась в зачаточном состоянии, вся полнота власти, все полномочия оказались сосредоточены также в руках одного человека – главы администрации, а значит, чиновничьего аппарата, только местного. Что бы ни творили они, жаловаться нынче некуда и некому.                      
   Печальный парадокс всего этого состоит в том, что при наличии суперполномочий  у главы государства и его наместников в регионах само государство становится все более и более неуправляемым. Все явственнее оторванность президентской сласти от реальной жизни, неадекватность восприятия ею происходящих в России процессов.
   Но чем хуже идут дела в государстве, чем глубже и безнадежнее увязаем мы в экономическом кризисе, тем изобретательнее становится аппарат в борьбе за сохранение президентской власти. Вот уже придуман новый аргумент для президента в преддверии неизбежных выборов. Если, заявил на днях Борис Николаевич, к 1996 году дела в России  поправятся, «я уйду с гордо поднятой головой», а если будут по-прежнему плохи, то я, мол, останусь. Поразительная логика, везде в мире бывает почему-то наоборот; остается тот, кто справляется, а кто не справляется - уходит. У нас, оказывается, надо завалить дело, чтобы остаться на второй срок.
   Тем не менее борьба за президентское кресло предстоит, и борьба, судя по всему, жестокая. Одно  из видимых уже последствий созданного в России культа должности президента – огромный искус, соблазн, притягательность этой должности для новой политической элиты, чьи амбиции  разбужены периодом перестройки и реформ. В борьбе за этот пост столкнутся  даже не личности-претенденты, а целые политические, чиновничьи, финансовые и даже мафиозные кланы. Эта борьба фактически уже начата, несмотря на все заявления действующего президента и соглашения о перемирии  с ним и между собой.
   Тому, кто выйдет из нее победителем, достанется редкое «наследство» в виде суперпоста с суперполномочиями. Что, если  ему взбредет в голову стать еще и суперличностью?  Какой культ ждет нас в этом случае?

май 1994 г.