» Биография
» Библиография
» Тексты
» Рецензии, интервью, отзывы
» Презентации
» Фотогалерея
» Письма читателей
» Вопросы и ответы
» Юбилеи
» Гостевая книга
» Контакты

3. Гласность на крови

   Пришел черед поговорить и о той роли, которую сыграли в перестройке средства массовой информации (СМИ). Мне кажется, многие до сих пор недооценивают эту роль, полагая её вторичной по отношению к политике и общественным процессам. Сами журналисты, отвечая на обращённые к ним претензии, любят говорить, что пресса – всего лишь отражение того, что происходит в обществе, а потому «неча на заекало пенять, коли рожа крива».
   Между тем даже беглый ретроспективный анализ хода перестройки заставляет задуматься о вполне самостоятельной роли СМИ как одного из основных субъектов политического процесса, оказавших в тот период достаточно сильное влияние как на настроения в обществе, так и на политику властей. Вопрос в том, было ли это влияние позитивным? Другими словами, речь идет о гласности, благодаря которой средства массовой информации и смогли стать самостоятельной политической силой. Пора прояснить, что же принесла нашему обществу гласность – польза от нее получилась или вред?

Кому и зачем нужна была гласность

   В 1985 году заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС стал Александр Николаевич Яковлев. До того на протяжении 10 лет (1973-1983 годы) он был послом СССР в Канаде, а в последние два года перед перестройкой руководил Институтом мировой экономики и международных отношений. Нет ничего удивительного в том, что общественное мнение давно связало с личностью этого человека начало прозападной ориентации в нашей политике, идеологии. Биография и личность Горбачева, о чем мы подробно говорили в предыдущем материале цикла,  - крестьянина по  происхождению, провинциального партийного функционера по предшествующему опыту, - не дают оснований подозревать его в авторстве таких идей, как гласность, плюрализм, свобода слова, о которых до вступления в должность генсека он мог иметь лишь самые смутные представления.
   Другое дело – Яковлев, чей жизненный опыт и интеллектуальный потенциал были качественно иными. Действовал ли он по своему собственному разумению или, как утверждал бывший шеф КГБ В. Крючков, был «агентом влияния» - этого я не знаю и судить об этом не берусь. Могу лишь заметить, что за 10 лет заглянуть в душу этому человеку, узнать, что в действительности у него на уме, так никто и не смог. Но влияние его на Горбачева всегда ощущалось, об этом члены ЦК открыто говорили уже в 1986-1987 годах. Легко представить себе характер их взаимоотношений: Яковлев на 12 лет старше, умнее, ученее (а Горбачев всегда испытывал определенный пиетет перед людьми учеными, интеллигентными), у тому же пожил за границей, к которой М.С. также всегда был неравнодушен. В 1985 году Горбачеву, как воздух, нужны были новые идеи – для самоутверждения, признания на Родине и за рубежом. Сам он генерировать такие идеи был, мне кажется, неспособен, и то, что воспользовался интеллектуальными услугами нового идеолога ЦК, не вызывает никаких сомнений.
   Истинным «отцом» советской гласности был, конечно, не Горбачев, а Яковлев который, в свою очередь, не более чем скопировал принцип западной свободы печати. Недаром он -  единственный из всего состава Политбюро, кто уцелел как действующий политик, несмотря на преклонный возраст (71 год), и не подвергся остракизму со стороны радикальной части интеллигенции и прессы, как это произошло с Горбачевым. Они слишком обязаны ему своей нынешней свободой. О признательности Яковлеву на Западе и говорить не приходится.
   Но собственно, зачем нужна была гласность? Официальных аргументов на этот счет было много, они сводились к необходимости «очиститься от наслоений прошлого», а для этого «сказать народу всю правду» о прошлом и настоящем нашей страны; сделать политику открытой, подконтрольной обществу, для чего рассекретить деятельность всех государ-ственных органов и самой КПСС; наконец, что особенно любил подчеркивать Горбачев, через гласность «включить широкие массы в процесс перестройки» и таким образом демократизировать всю общественную жизнь.
   Сегодня можно определенно сказать, что ни одна из этих целей не была достигнута. Мы не «очистились», а погрязли, извините в дерьме. Деятельность властей вскоре снова стала закрытой от народа и ныне вершится втайне. Наше общество не стало демократическим, вместо «чистых и просветленных» граждан господствующее положение в нем заняли жулики, люди с низменными страстями. Как и многие другие изначально хорошие идеи, гласность дала обратный результат. Почему?  
   Прежде всего потому, что партия, государство, общество и сами средства массовой информации не были готовы к работе в условиях гласности. Просчитывал ли кто-нибудь возможные последствия от ее внезапного введения? Думаю, что да, просчитывал, и эти последствия кого-то очень даже устраивали, ибо истинная цель провозглашения гласности, плюрализма, свободы слова была, возможно, совсем иная. Что, если эта цель была расшатать устои советского государства и деморализовать общество до такой степени, чтобы можно было осуществить в нем антикоммунистический переворот?

«Шоковая  терапия» для умов

   Если бы сегодня, в 1995 году, какие-то газеты вдруг напечатали сенсационные, разоблачительные статьи о Сталине, Брежневе, КГБ и т.п., никто из читателей и бровью не повел бы. За десять лет люди успели адаптироваться к такого рода информации, научились воспринимать ее спокойно, без истерики. Прочитал и прочитал – мало ли чего пишут! Но вспомните, какова была реакция на подобные публикации в первые годы перестройки! Воспитанные на уважении ко всякому печатному слову, привыкшие верить всему, что написано в газетах, люди буквально с ума сходили от прочитанного. Значит, дело не столько в самих фактах, сколько в степени готовности общества к их восприятию. Неискушенный, политически наивный советский народ оказался психологически не готов в тому потоку разоблачительной информации, который в одночасье обрушился на его голову. Это вызвало в обществе настоящее потрясение. Произвело болезненный переворот в умах людей.
   Таким образом, метод шока, примененный в начале 1992 года в экономике, еще раньше был опробован в области общественного сознания и безотказно сработал. Оно было, по существу, разрушено, как позднее была разрушена экономика. Разница лишь в том, что в одном случае разрушительным фактором стала либерализация (освобождение) цен,  в другом, еще задолго до этого, - освобождение (либерализация) прессы.
   К такой перемене совершенно не была готова партия. Ее многочисленные кадры пропагандистов и агитаторов, лекторов и политинформаторов, не говоря уже о выборном активе, оказались застигнутыми врасплох. И когда люди, начитавшись «Огонька» или «Московских новостей», обращались к ним с вопросами: как это понимать, как к этому относиться? – они ничего вразумительного ответить не могли. Эта растерянность также была следствием шока. Со временем многие партийные кадры смогли прийти в себя и уже вполне грамотно вести политические дискуссии. Однако время было безнадежно упущено.
   Были ли готовы к переосмыслению нашего советского прошлого историческая наука, обществоведение? Нет, конечно. Ведь для серьезных, глубоких и объективных исследований нужны время и обстоятельная работа. Публикации же на историческую тему пеклись как блины. Авторами их часто становились вовсе не ученые, пребывавшие в состоянии прострации, а сами журналисты, писатели или невесть откуда взявшиеся политологи. Очень часто эти публикации отличал не научный, а сугубо конъюнктурный подход. В результате вместо одной полуправды в общественное сознание стала внедряться другая полуправда.
   Для сравнения: попробуйте представить, как оценят будущие историки события в Чечне конца 1994-го – начала 1995 года, как они их назовут. Ликвидацией бандформирований? Имперской войной  России на Кавказе? Национально – освободительной войной чеченского народа? Что здесь правда, а что ложь? Если мы, современники этих событий, не знаем единственно точного ответа на этот вопрос, каково же будет разобраться нашим потомкам? А между тем, мы самоуверенно взялись судить участников другой гражданской войны, почти 80-летней давности и судили категорично, безапелляционно.
   Особенно тяжелый удар нанесла общественному сознанию антиленинская компания, начатая, как мне кажется, Марком Захаровым, заявившим в одной из телепередач «Взгляда», что пора бы вынести тело Ленина из Мавзолея. С тем же самым выступил на союзном съезде Ю. Карякин – и пошло… На Ленина еще никогда и никто не посягал в нашей стране. Более того, сама перестройка началась под лозунгом восстановления «ленинской модели социализма», «ленинского стиля работы» в партии. Горбачев в первые годы много его цити-ровал, постоянно ссылался, и я подозреваю, что втайне он мечтал стать в нашей истории «вторым Лениным». Недаром же перестройку он неизменно сравнивал с Октябрьской революцией. Одно время даже гулял лозунг: «Горбачев – это Ленин сегодня».
   Думаю, что Михаил Сергеевич и сам был не готов к тому, что пресса доберется до Ленина, но когда это произошло, у него не хватило духу замолвить слово в защиту того, чьим именем он еще недавно клялся. Просто перестал его цитировать, а потом и упоминать.
   Наконец, были ли готовы к гласности, независимости сами средства массовой информации? И да, и нет. Да – потому что журналисты - в силу профессии - восприимчивы     ко всяким новым идеям. Как люди творческого труда, они в принципе не приемлют диктата  над собой. В этом смысле освобождение от партийного руководства, цензуры, обретение независимости представлялось делом благим. Нет – потому что у журналистов, которые после десятилетий безмятежной жизни за пазухой у КПСС были выброшены в газетный рынок, не оказалось некоторых необходимых навыков и качеств. Прежде всего это отразилось  на  экономической деятельности редакций. Когда-то экземпляр газеты стоил    2-3 копейки, практически не было рекламы, но все советские газеты (исключая разве что районные) были рентабельны, давали солидную прибыль в партийную или ведомственную кассу. При этом журналисты, редакторы не знали никаких хлопот о бумаге, полиграфических услугах, распространении тиража и могли заниматься исключительно своим прямым делом – творчеством.
   Сегодня экономическое положение прессы крайне тяжелое, большинство изданий едва сводят концы с концами, вынуждены отдавать львиную долю площади какой угодно рекламе и продаваться каким угодно «спонсорам». Свобода и независимость оказались таким же мифом, как и все остальное. Просто один вид зависимости – политический – сменился другим – финансовым.
   Гласность и свобода слова вовсе не означают вседозволенности и безответственности журналистов. Напротив, предполагают повышение ответственности за каждое слово, каждый факт, воспитание в себе внутреннего «редактора» и «цензора», способного удерживать от вульгарного подхода к оценке происходящего. К сожалению, такой внутренней перестройки у многих журналистов не произошло. Более того, многие, особенно молодые журналисты, поняли освобождение от партийного руководства и цензуры как возможность делать и писать что угодно, не заботясь о последствиях своих писаний. В свою очередь, государство не имело на момент либерализации прессы никакой правовой базы, регламентирующей деятельность  СМИ. Первый закон о печати (союзный) появился где-то в конце 1990 года, но просуществовал недолго. Закон о телевидении и радио принят совсем недавно. А законов о гласности и о государственной тайне нет, кажется, до сих пор. Само собой, не скоро была отлажена и судебная практика рассмотрения дел, связанных с деятельностью СМИ.
   Старые механизмы общественного контроля над прессой были утрачены, а новые не созданы. Как это похоже на все начинания последнего десятилетия! Главное – объявить, начать, а там – куда вывезет.
   Куда же вывезла нас гласность?


Расколотое  зеркало

   Неготовность советского общества к гласности дорого ему обошлась. Общественное сознание было дезориентировано, доверие к власти, уважение к государству и его институтам подорвано, общественное согласие нарушено. Расслоение общества началось задолго до появления первых богатых и бедных в нашей стране, оно началось с отношения к тому, что и как писала перестроечная пресса. Одни взахлеб приветствовали всякую «забойную» публикацию, у других эта «охота на своих» вызывала неприятие. Раскол по идейным соображениям происходил практически в каждом трудовом коллективе и даже внутри одной семьи.
   Раскололась на два лагеря и сама пресса. На начальном этапе основная масса газет и журналов, телевидение и радио сохраняли в целом традиционно советское содержание и перестройку преподносили как процесс совершенствования социализма. Из общего ряда выбивались, пожалуй, только журнал «Огонек» и газета «Московские новости», развернувшие, начиная с 1986 года, беспрецедентную для советской печати кампанию критики существующего строя и его истории. Чуть позже, в 1987 году, и, возможно, даже под влиянием этих двух изданий появилась первая телепередача в том же духе – «Взгляд». Многое тут зависело от личности руководителя, редактора издания.
   Виталий Коротич, живший и работавший до этого на Украине,  1986 году становится редактором «Огонька», старейшего, наиболее традиционного, советского по духу журнала. Сегодня, когда мы уже не заблуждаемся насчет истинного отношения к России, к русским со стороны украинской радикальной интеллигенции (одним из представителей которой, безусловно, был Коротич), когда мы знаем, какую роль сыграла Украина в распаде Союза, сам по себе факт такого назначения кажется не вполне нормальным.
   Впрочем, сам Коротич так говорил от этом в интервью А. Караулову в 1990 году: «Пока я – считайте девять лет – сидел в тиши своего домашнего кабинета, мне ужасно хотелось показать, каким я могу быть редактором, как я мог бы сделать журнал…»
   Иногда мне кажется, что вся эта перестройка – сплошной парад амбиций неудовлетворенных людей, которые по разным причинам не могли достигнуть видного положения в обществе при старой советской власти, а при новой делали это ценой отказа от идеалов и принципов своей же прежней жизни.
   В качестве редактора перестроечного «Огонька» Коротич был едва ли не самым популярным человеком после Горбачева. Одни считали его «честнейшим литератором», другие – «вражьим агентом», намеренно расшатывающим устои нашего государства. У самого Коротича была концепция, что «враг становится гораздо слабее от нашей искренности, от нашей откровенности, а не от того, что мы будем тупо утверждать, что у нас все, как в раю».
   Такой же концепции придерживался и сам Горбачев, который говорил, что да, конечно, много сказано прессой «огорчительного и даже трагического, такого, что может вызвать горечь, боль, досаду и несогласие», но, мол, все это надо для успеха перестройки, из этого, мол, рождается революционное сознание масс.
   Теперь-то мы точно знаем: все не так. Наши так называемые «искренность» и «откровенность» против нас же и обернулись. Это мы ослабли, а враг как раз окреп. Что же касается сознания, то переоценка ценностей породила в умах определенной части наших сограждан вовсе не революционные идеи и настроения. Заслугу в этом «Огонька» Коротича, «Московских новостей» Егора Яковлева (ранее известного в качестве одного из авторов телесериала «Ленин. Страницы жизни»), ребят из «Взгляда» трудно переоценить. Возможно, эти журналисты  сделали для изменения общественного строя в России побольше иных политиков.
   Другие средства массовой информации втягивались в эту кампанию постепенно. Так, с началом работы Съезда народных депутатов СССР, который фактически стал в оппозицию к КПСС, стала меняться газета «Известия», тогда еще орган Советов. С появлением на политической сцене российских органов власти и провозглашением суверенитета России произошло разделение Центрального телевидения и Всесоюзного радио, отпочковавшиеся от них РТВ и «Радио России» повели в эфире настоящую войну  с союзным центром.
   К 1991 году в системе СМИ уже существовало четкое разделение на «левых» и «правых», хотя точнее было бы сказать: на советские и антисоветские издания и программы.
   Если на телевидении 1-й канал, «Останкино», руководимый тогда Л. Кравченко, был еще вполне советским  (не считал «Взгляда», выпускавшегося в порядке плюрализма), то 2-й канал, Российское ТВ, интерпретировал происходящие события с совсем иных, демократических позиций. Если «Правда», «Труд», «Рабочая трибуна» и другие газеты еще удерживались на партийных, советских позициях, то «Известия», «Комсомолка», «Аргументы и факты», а также ряд новых изданий уже вовсю вели артобстрел КПСС, социализма, государственного устройства СССР.
   Я не считаю всех подряд журналистов «предателями идеалов», как об этом пишут  некоторые читатели. Надо понимать, в какой ситуации оказалась пресса, скажем, в момент наивысшего политического кризиса – в августе 1991 года. Боролись за власть две политические группировки – союзная во главе с Горбачевым и российская во главе с Ельциным. Все новые российские СМИ, собственно, и созданные при Ельцине, естественно, были на его стороне. Союзные издания колебались, выступали вразнобой. Как известно, в течение 19 – 21 августа последовало сначала закрытие решением ГКЧП одной группы газет (продемократических), затем – указом Ельцина – другой группы, прокоммунистических изданий. Это обстоятельство окончательно расставило всех по своим местам, определило дальнейшие взаимоотношения газет с властями. Кстати, демпресса была закрыта два – три дня, компресса – 2-3 месяца. Многие редакции предпочли тогда скрепя сердце перейти на сторону победителей, дабы сохранить жизнь своим изданиям. В оппозиции остались, по сути, лишь «Правда» и «Советская Россия», которые проявили себя в качестве печатных органов ЦК гораздо более достойно, чем сам ЦК, - не самораспустились, не выбросили белые флаги, не сменили своих названий и атрибутики. С тех пор для них начались и продолжаются по сей день тяжелые времена.
   Таким образом, сам ход событий, само развитие политического процесса вынуждали многих, даже патриотически настроенных журналистов, если не менять, то корректировать свои взгляды или хотя бы прятать их подальше. К прессе было, по сути, применено насилие: политическими и экономическими мерами (угроза закрытия, отказ в регистрации, лишение дотаций, отобрание полиграфической базы, срыв подписки, судебные иски и т.д.) ее принуждали менять свою направленность. Кто-то смог удержаться, кто-то дрогнул.
   В то же время в журналистской среде нашлось достаточное количество людей, кто вполне добровольно, сознательно и даже фанатично стал служить идее ликвидации социалистического строя в СССР, а затем в России. Особенно это касается молодого поколения журналистов, пополнивших редакции уже в годы перестройки и реформ и оказавшихся не связанными традициями  прежней газетной школы, партийной принадлежностью, а значит – и ответственностью.
   При этом заметьте: мы говорим здесь о большой прессе. Но первый же закон о печати разрешил любым частным лицам открывать свои издания, что породило множество мусора на газетном рынке. Все эти газеты и газетки развлекательной, бульварной, эротической и т.п. направленности, которые в отсутствие цензуры печатают все, что попало – от порнографии до мата, - тоже сыграли свою негативную, разлагающую роль, по-своему повлияли на моральное состояние общества.

Обратная сторона свободы

   Несколько слов необходимо сказать о провинциальной прессе, сполна испытавшей на себе  все перипетии смены одного государственного строя другим.
   Сошлюсь на личный опыт. В самом начале перестройки (1984 – 1986 годы) я работала редактором молодежной газеты «Комсомолец Кубани». Скажу честно, что гласность, как и перестройку, наш журналистский коллектив принял на  «ура!». Для нас, людей пишущих, это означало прежде всего расширение творческих возможностей: открывались новые, прежде запретные темы, появлялись новые, ранее не известные герои. В редакции царили тогда вдохновение, подъем, газета становилась интереснее, популярнее, рос тираж.
   Так все начиналось, но эйфория длилась недолго.
   На излете перестройки, в 1988-1990 годах, мне пришлось работать редактором другой, партийной газеты – «Советская Кубань». Это было уже совсем иное время. Журналисты были растеряны, дезориентированы, писать для партийной газеты становилось делом трудным и неблагодарным. Местную печать упрекали (сам Горбачев) за то, что она «отстает от центральной». Особенно сильное давление мы ощутили в период выборов народных депутатов РСФСР, когда по Краснодару вздумал баллотироваться Олег Калугин и вместе с ним прибыла из Москвы группа поддержки – Гдлян с Ивановым, Г.Старовойтова и другие известные столичные демократы. «Советская Кубань» не поддержала тогда Калугина, хотя и предоставляла ему слово наравне с другими кандидатами, за это мы получили ярлык «консерваторов», отношения с местной демократической общественностью, которой и была-то горстка, напряглись до предела.
   Помню трудные разговоры в редакции, когда сам журналистский коллектив стал раскалываться на «красных» и «белых», когда журналисты помоложе страстно взывали к независимости, выходу из-под партийного диктата, хотя какой там диктат! В 1990 году крайком партии, чьим органом была эта газета, сам пребывал в растерянности, сдавал одну позицию за другой, готов был отказаться и от газеты.       
   Чтобы закончить с этой темой, скажу о сегодняшней ситуации в кубанской прессе. Газета «Комсомолец Кубани», ставшая в августе 1991 года независимой и – единственная из местных изданий – поддержавшая с первого дня событий Ельцина, вот уже 9 месяцев, как не выходит в свет: нет денег. «Советская Кубань» в том же августе, как только объявили о победе демократии, поспешила переименоваться в «Вольную Кубань», хотя до вольной жизни на Кубани сегодня так же далеко, как было в 1985 году до коммунизма. Независимая по статусу, она ревностно служит краевой администрации и пользуется ее материальной поддержкой. Некогда сильный творческий коллектив ее распался, разбрелся по многочисленным новым газетам.
   Их теперь десятка два в Краснодаре, но многие делаются больше… ножницами (стригут материалы из чужих изданий). Профессиональный уровень журналистов резко упал. Когда я беру в руки газету «Сыщики и воры» (есть и такая), которую выпускает один их самых одаренных, талантливых журналистов, писавший когда-то глубокие, умные материалы, и вижу в ней «Словарь тюремного жаргона» и «Краткий каталог блатных татуировок», мне становится тошно.
   С отечественной журналистикой случилось то, что и с самим Отечеством, - она развалилась, обнищала и деградировала. И это – как ни крути – обратная сторона свободы.

«Священная корова» перестройки

   Когда-нибудь историки оценят ту роль, которую средства массовой информации сыграли в межнациональных трагедиях бывшего СССР. И в поисках той «спички», с которой начался пожар в Нагорном Карабахе, Абхазии или Чечне, вполне возможно, наткнутся на какую-нибудь статью в газете.
   Если по поводу других проблем еще можно спорить, то гласность в национальном вопросе (выход на страницы газет и в эфир представителей экстремистских, националистических сил) оказала однозначно негативное влияние на ситуацию в Союзе ССР. Бывало так, что вечером в программе «Время» показывали митинг в одной из республик, а не следующий день то же самое повторялось уже в другой, даже не в соседней с ней республике – срабатывала цепная реакция.
   Гласность была понята у нас слишком буквально, возведена в абсолют. Возьмем прямые трансляции съезда и сессий ВС. Тогда казалось безусловным, что показывать их нужно: «Народ должен знать все!» Наверное, это было бы так, будь наш народ однородным по своему национальному составу, обладай все население высокой политической культурой. Когда с трибуны съезда депутаты В. Ландсбергис или К. Прунскене заводили речь о «великодержавном эгоизме» и требовали экономической самостоятельности республик, когда члены грузинской депутации вновь и вновь муссировали вопрос о событиях 9 апреля 1989 года в Тбилиси, а депутаты от Армении и Азербайджана устраивали выяснение отношений прямо в зале, все это было, конечно, захватывающе. Но далеко не каждый, кто сидел в тот момент у телевизора, был способен воспринимать услышанное трезво и спокойно, не хватаясь за оружие.
   В 1989 – 1993 годах государственные органы власти с манией самоубийц выставляли себя на телеэкране. Верховный Совет России погубили, можно сказать, именно телетрансляции. Сегодня ничего подобного уже нет. Сегодня никто не требует прямой трансляции с заседаний Совета безопасности – все понимают, что вопросы, которые туда выносятся, не должны обсуждаться во всеуслышание, что это может лишь навредить, ухудшить положение. Таким образом, период гласности, открытости в деятельности властей длился ровно столько, сколько понадобилось для разрушения прежней государственной системы, после чего мы сразу же снова вошли в полосу безгласности.
   Была ли возможность еще при Горбачеве как-то разумно регулировать этот процесс, сдерживать его? На всех съездах, сессиях, пленумах члены ЦК и депутаты, руководители производств и рядовые рабочие поднимали вопрос о негативном влиянии СМИ на положение в стране. Тогдашние республиканские руководители не раз предупреждали, что отдельные публикации разжигают межнациональную рознь, могут провоцировать конфликты. Представители патриотической интеллигенции, например В. Распутин, Ю. Бондарев, обращали внимание на опасность для общественной нравственности , которую несут в себе многие теле- и радиопередачи, публикации в газетах.
   Этими предупреждениями пренебрегли.
   Временами Горбачев словно пытался вырваться из той зависимости, в которой он находился, и хоть немного притормозить: вспомните его критические высказывания в адрес «Взгляда», попытку снять с должности редактора «АиФ» (правда, поводом для этого послужила всего лишь публикация рейтинга народных депутатов СССР, в котором он, Горбачев, оказался далеко не на первом месте). На одном из заседаний ВС Союза, незадолго до ГКЧП, он даже предлагал временно приостановить действие закона о печати.
   На защиту гласности сразу же вставала радикально настроенная интеллигенция (вспом-ните, например, страстное выступление Михаила Ульянова на ХIХ партконференции), поднимала шум пресса, и Горбачев в очередной раз отступал. Партия становилась заложницей гласности, а сама гласность, - «священной коровой» перестройки. Можно было посягать на какие угодно святыни – дружбу народов, целостность государства, только не на гласность.
   Можно припомнить и злополучную историю со статьей Нины Андреевой в «Советской России» в марте 1988 года. Сегодня подобных и даже куда более резких статей печатается  сколько угодно, и – ничего. Но то была первая заметная попытка выразить сомнение в правильности новой идеологии. Окрик последовал со стороны Яковлева, и главной целью его было, по – моему, не столько поставить  на место «Советскую Россию», сколько предостеречь от подобных попыток все остальные газеты, не дать распространиться настроениям сомнения и начать суровую разборку с верховными «консерваторами».
   Тут самое время напомнить о плюрализме. Надобность в нем определялась лишь тем, чтобы легализовать, вывести на сцену противостоящие КПСС, социализму, всей советской системе силы. Под знаком плюрализма в тогда еще советскую печать, на государственное телевидение были допущены авторы, прямо призывавшие к ликвидации этого строя. Тогда говорили: да, это противоречит нашей идеологии, но раз такие мнения существуют в обществе, они должны быть услышаны. Мнения какой именно части общества они отражали при этом, не выяснялось. (Между прочим, вот так мы и дожили до фашистской пропаганды в России). Но как только эти силы получили выход в СМИ, с плюрализмом было покончено. Не успели мы опомниться, как они вытеснили все другие мнения и заняли господствующее положение в прессе.

Конец  «русской гласности»

   Со временем многие журналисты поостыли в своем перестроечном рвении. Где теперь лидеры перестроечной публицистики? Иных уж нет, а те далече. В. Коротич в августе 1991 года спешно уехал в Америку и там задержался до сих пор, говорят, преподает в Бостонском университете. Егор Яковлев издает сегодня мало кому в России известную, в основном для узкого круга столичных читателей «Общую газету» и перешел в оппозицию к демократическому режиму. Что-то не видать стало программных статей Г. Попова, Н. Шмелева, А. Нуйкина, а бывало, каждая их статья производила такой ажиотаж, что могла повлиять на экономический курс, на политику Горбачева.
   Такой эффект произвела в свое время статья Г. Попова «С точки зрения экономиста» (1987 год), написанная по поводу выхода в свет романа А. Бека «Новое назначение», но посвященная критике такого феномена, как Административно-Командная Система… Зло было названо, и с ним началась тотальная борьба, завершившаяся уже при Ельцине весьма символично: многократным усилием и разрастанием административной системы, одно из звеньев которой – столичную мэрию – возглавлял в известный срок сам Г. Попов.
   Практически никого из апологетов горбачевской перестройки сегодня не видно на страницах прессы, все куда-то подевались, то ли разочаровались в своих былых увлечениях, то ли снова переориентировались.
   Дальнейшая судьба А. Н. Яковлева также весьма символична. На старости лет «отцу гласности» пришлось на собственном опыте испытать все ее плоды, опыт, правда, оказался неудачным. То, что сейчас происходит в телекомпании «Останкино» и вокруг нее, представляется мне последним актом драмы под названием «Русская гласность».
   Человек, начинавший, процесс департизации СМИ, выведения их из-под контроля одной партии – КПСС, спустя десять лет становится центральной фигурой в завершении этого процесса – приватизации самого мощного и самого массового средства информации – государственного телевидения, которое он прямым ходом привел в руки одной из политико-финансовых группировок. Круг замкнулся. Конечная цель провозглашения гласности в нашей стране достигнута. Наступает эпоха власти над прессой (телевидением) «денежных мешков».
   Последние события, правда, позволяют думать, что этот заключительный акт яковлевской пьесы может и не состояться. Убийство Влада Листьева заставило общественность, прессу, парламент и сам коллектив «Останкино» повнимательнее приглядеться к идее акционирования 1-го канала. Общественное мнение сегодня явно не в пользу этой затеи.
   Впрочем, приостановка или даже отмена продажи первого национального телеканала будет иметь своим следствием лишь то, что одни конкретные покупатели отойдут в тень, уступив место другим, которые, как только улягутся страсти, сделают то же самое, но аккуратнее и без скандала. Средства массовой информации в России отныне продаются и покупаются, как продается и покупается все.
   Как всякое национальное достояние – земля, сырье, предприятия, - средства информации со всей их  материально-технической базой и интеллектуальным потенциалом обязаны отныне работать на новую российскую буржуазию, приумножая ее политический и финансовый капитал. При этом журналист, вообразивший было себя свободным и независимым, - кто он сегодня? Да никто. Наемный литраб (литературный работник, по старой терминологии). Сегодня журналистов преследуют, им угрожают, их могут убить, как убили уже многих. Народ все меньше верит журналистам, а власть относится к ним все более пренебрежительно. Они и сами оказались жертвами перестройки и гласности. Как говориться, за что боролись, на то и напоролись.
   Я заканчивала эту статью, когда по телевидению показали очередное заседание «Пресс-клуба», на этот раз с участием М. Горбачева. Речь шла о десятилетии перестройки. Несколько раз прозвучала мысль: гласность – главное достижение и результат перестройки. Горбачев вел себя напористо, даже агрессивно. Он ни в чем не раскаивается и, если бы начать все сначала, сделал бы то же самое. Пафос его выступления: «Я дал вам свободу и гласность!» Подразумевается все остальное – разруха, кровь и слезы стоят одной этой, самой главной ценности.
   Да нет, Михаил Сергеевич, в том-то и дело, что не стоят. Гласность на крови – слишком дорогое «удовольствие» для нашего народа. Как журналист я вовсе не считаю ее позитивным достижением перестройки. Роль средств массовой информации оказалась не мобилизующей и созидательной, а деморализующей и разрушительной. А как гражданин я отдаю себе отчет в том, что на журналистском сословии лежит немалая доля вины и ответственности за все, что произошло в нашем Отечестве. И справедливо обвиняя Горбачева, как это делали некоторые члены «Пресс-клуба», хорошо бы нам всем обратить те же слова и к самим себе, к своей если не журналистской, то гражданской совести.

апрель 1995 г. 

                                                                                                                                        

Поиск



Новости
2023-10-26
В журнале «Дружба народов», №10 за 2023 год, опубликована рецензия С.Шишковой-Шипуновой на новую книгу Сергея Чупринина «Оттепель:действующие лица». Читать здесь

2023-03-14
В издательстве «Вече» вышел сборник очерков и рассказов «Герои Донбасса и СВО». Редактор-составитель и автор одного из очерков («Пчелка») — С.Шишкова-Шипунова. Читать здесь

2022-06-27
В издательстве "Вече" вышла в свет новая книга С. Шишковой-Шипуновой "
Четыре гения русского пения". О Вертинском, Высоцком, Градском и Хворостовском