» » » » » » » » » » »
|
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, в которой жена хочет шубу, а дочь - замуж
Дома первого зама Козлова ждал тяжелый разговор с женой. Едва он переступил порог, жена набросилась на него с кучей вопросов, ответа на которые он и сам толком не знал. — Вася! — закричала жена, — Что творится в городе? Все только и говорят о конце света. Я тебя умоляю, скажи мне правду! Ты можешь людям не говорить, но мне ты должен сказать! Что, действительно есть такая угроза? — Не исключено, — мрачно сказал Козлов, переобуваясь в тапочки. Жена упала на диван и залилась слезами. — А как же... я ведь к маме хотела съездить, шубу хотела купить новую, я ведь хорошей шубы в жизни своей так и не поносила. — Какая шуба? Что ты, Нина, плетешь такое, ты соображаешь? Тут, можно сказать, земля с оси вот-вот слетит, а она — шубу! Нина на секунду замолчала, подумала и разразилась новой порцией рыданий. — Васенька, миленький, дорогой, давай срочно уедем куда-нибудь, все продадим и уедем, помнишь, в прошлом году ты сам говорил, что хорошо бы за границу, а? — Нина, ты дура. Тебе говорят, Земля, понимаешь такое слово — Земля! — полетит к такой матери, куда ты уедешь? Везде то же самое! Ты что ж думаешь, у нас в Пропащенске конец света, а в каком-нибудь Гондурасе нету? В том-то и дело... — Так говорят, что именно с нас первых и начнется. — Ну тем более. Если у нас рванет — нигде мало не покажется. Нина затихла и смотрела полными ужаса глазами на мужа. — Васенька, а что же нам теперь делать? — Ничего не делать. Жить, как жили, и ждать, может, еще пронесет, может, наврал все этот француз поганый... — А сколько времени нужно ждать, Вася? — А я знаю? Может месяц, а может год. Дай лучше пожрать чего-нибудь. Хлюпая носом, Нина двинулась на кухню. Козлов еще посидел в кресле, посмотрел на книжный шкаф, в котором плотно, один к одному стояли нетронутые человеческой рукой тома подписных изданий «Огонька» и «Дружбы народов», на люстру, отблескивающую в полумраке хрустальными подвесками, на большую картину на стене, изображавшую охотников на привале и, сказав самому себе «Хрен знает что творится...», пошел ужинать. Они уже допивали чай, когда в квартиру ворвалась вся растрепанная, в курточке нараспашку дочь их Вероника и с порога затарахтела: — Я все знаю, у нас в школе даже уроки отменили, потому что все учителя ходили на митинг к вашей, папочка, мэрии, и мы с девчонками тоже ходили, а там та-а-акое говорили! Наш учитель по ОБЖ... — Что еще за ОБЖ? — перебил Козлов. — Основы безопасности жизни. Так вот, наш учитель по ОБЖ сказал, что никакие противогазы, никакие бомбоубежища, ничего не поможет, если ЭТО начнется. — Паникер чертов, его поставили детей учить, а он, как старая бабка, сплетни разводит! — плюнул Козлов. — А что, скажешь, неправда, да? В Библии тоже написано! — В Библии! — передразнил Козлов. — Ты хоть ее читала? — А у нас она есть? — Василий! Вероника! — прикрикнула на обоих Нина. — Не ругайтесь! В такой ситуации надо, наоборот, быть ближе друг к другу, в церковь идти, молиться и свечки ставить, хуже не будет! — Да ну вас, достали! — Козлов хотел было уйти, но дочка схватила его за рукав и усадила назад. — Папа, мама, послушайте меня, только не перебивайте. Раз такое дело, что конец света наступает, то я тоже хочу успеть пожить. Вот. Поэтому... В общем, я выхожу замуж, пока не поздно. Спокойно! Я еще не все вам сказала. Свадьбы мне никакой не надо, я просто завтра, нет, даже сегодня перейду жить к нему и все. Нина упала головой на стол и завыла дурным голосом, а Козлов схватился было за вилку, потом бросил ее с размаху в мойку, так что все там загремело, и спросил как можно спокойнее: — К кому это к нему? — К нашему учителю по ОБЖ. Я его люблю. — Я тебе сейчас такого ремня всыплю, что ты у меня не только ОБЖ забудешь, но и весь остальной алфавит! — Папа! — совершенно спокойно сказала Вероника. — Что ты говоришь, подумай сам! Да может нас сегодня ночью всех накроет этим... я не знаю, чем там должно накрыть — и все. Понимаешь ты, все! Ни тебя, ни меня, ни мамы, ни Вовки, никого не будет! Так какая тебе разница, как я, твоя дочь, проживу эту свою последнюю в жизни ночь! — при этих словах слезы заблестели у нее в глазах. — Вы то с мамочкой успели пожить, а нам за что так не повезло, почему это я должна умирать, не узнав радостей любви? Тем более, что я их все равно уже немножко попробовала, но это не считается, я хочу нормально и как следует, а не... в спортзале на матах. (Последние слова она произнесла почти шепотом, себе под нос). — Что ты сказала, паршивка такая? — подняла голову от стола Нина. — Повтори! — Что слышала! — А об отце ты подумала? Отец на такой должности, не сегодня — завтра станет мэром города, а ты... — Кто мэром? Папочка? Счас! Их сегодня всех оттуда выкинули! — Как выкинули? Кого выкинули? — не поняла Нина. — Вася, тебя что, опять в отставку? Козлов с ненавистью посмотрел на дочь и сказал: — Мелет, сама не знает что. Никого ниоткуда не выкинули. Хотели, да не смогли, кишка тонка. — Кто хотел? — Кто-кто... Дуры вот такие же, как ты! Хлебом не корми, только дай на площади поорать! Они думают, что это так просто — городом руководить в наше время! Пускай попробуют, я на них посмотрю! Заметив, что жена схватилась за сердце, как она всегда хваталась, когда дело оборачивалось не в ее пользу, Козлов сказал примирительно: — Ну ладно, ладно, только без истерик. У нас выпить есть? Вероника метнулась к шкафчику и достала «мерзавчика». В это время у входной двери послышалось шевеление ключа и тихо, крадучись, вошел сын Козловых Вовка. Он думал, что все уже спят, но застал своих в довольно возбужденном состоянии. — Чего это вы такие? О! А пьете по какому поводу? — Повод еще тот, — сказал Козлов. — Сестричка твоя замуж собралась, да хоть бы еще замуж, а то так, пойду, говорит, к нему жить и все. — К этому, что ли? — Так. Значит, тут все в курсе, кроме меня. — Не переживай, пап, он нормальный мужик, староват, конечно, для нашей Верки, но любовь, как известно, зла... — Э! Подождика! А сколько ему лет? — спохватился Козлов. — Тридцать шесть, — буркнула Вероника и выскочила из кухни. Мать пошла за ней и слышно было, как они сначала громко кричали, а потом стали говорить все тише, тише и наконец зашептались. Вовка прикрыл дверь и подсел к столу. Отец налил ему полрюмочки. — Пап, — сказал Вовка, когда выпили. — Тебя достали, да? — Ничего, мне не привыкать, — гордо сказал Козлов, закусывая соленым грибком. — Ну, если ничего, тогда я тоже хотел сказать тебе одну вещь... Козлов вздрогнул: — Что еще? Тоже жениться? — Да прямо! У меня проблема посерьезнее немножко, — он посидел, покатал хлебный шарик, искоса поглядывая на отца, тот молчал, готовый, кажется, ко всему. — Понимаешь, пап, я тут деньги должен одному человеку. Он мне еще в позапрошлом году давал, под проценты, а вчера услышал про все эти дела, и говорит: извини, брат, но мне деньги сейчас нужны. Конца света испугался, придурок, представляешь? — Сколько? — спросил отец. — Тысячу. — Чего? — Ну не рублей же! Козлов с интересом уставился на сына. — А куда это ты дел такую сумму? — Пап, ну ты пойми, если бы не все эти дурацкие сплетни, которые распространяются, между прочим, во вверенном тебе городе, ничего бы сейчас отдавать не надо было, а через год я бы сам раскрутился и тебя даже не беспокоил бы. — Куда ты потратил такую сумму, я тебя спрашиваю. — Пап, ну давай не будем про это, а? Куда потратил, туда потратил, факт тот, что денег нет. — У меня тоже нет. Вовка еще налил самогона — отцу и себе. — Слушай, пап, а что, это серьезно насчет конца света? Ты сам веришь или нет? — Серьезно. Так что можешь долг не отдавать, они ему все равно не понадобятся, — сказал Козлов и вышел из кухни. Вовка допил и тихо выругался. Номер не прошел. А в детской Нина сидела на диване и рыдала, наблюдая, как Вероника достает из шкафа и кидает в школьную сумку свои юбки и кофты. Козлов заглянул, сказал: «Да успокойся ты, пусть эта дура идет!» и пошел спать. Засыпая, он думал о том, что завтра надо будет срочно собрать политсовет партии и обсудить сложившуюся ситуацию — кто виноват и что делать. Пока инициативу не перехватил Нетерпыщев.
|
|